статья в альбом «Юрий Скачков

времена года», 2004

Весной2003 г. ушел из жизни один из самых ярких живописцев Самары Юрий Скачков. Ушел в расцвете творчества, не дописал, не досказал, не доделал того, что планировал, но успел поразительно много.Его просторная мастерская заполнена сотнями этюдов, большими станковыми полотнами. Первое, что в них поражает – масштабность замысла, сопряженная с камерностью отдельных мотивов, трогательных, простых, нежных. Это парадоксальное соотношение творческих принципов было органичным воплощением человеческой натуры Скачкова.

Большой человек с детской душой, широкий и искренний в поступках, он сделал своей творческой вотчиной Жигули и часто, обозревая с гордостью и любовью эти культовые для наших художников места, называл их своим королевством. В королевстве этом он знал не только заметные географические точки (с.Бахилово, Бахилова поляна, Солнечная поляна, Усолье, Лбище, Мордово, гора Стрельная, Молодецкий курган), которые объезжал на машине, выбирая места для работы. Ему были ведомы трогательные секреты этих мест, были «своими» какие–то тропинки, камни, поляны, особо избранными стали отдельные деревья.Совершенное слияние с волжской природой, растворение в ней – вот основа искусства Юрия Скачкова. В нем много спонтанного, импульсивного и очень много русского.

Творческий путь художника был типичен для выпускника Самарского художественного училища 70-х годов. Молодежные выставки, творческие объединения, выставкомы – областные, зональные, российские – подобный опыт стоит за плечами многих членов Союза художников России. К тому же Скачков умел учиться: понять пейзажный взгляд самарских корифеев (среди которых особые отношения сложились с В.З. Пурыгиным и И.Е. Комисаровым), осваивать живописные традиции прошлого. В молодые годы его не могли не коснуться современные тенденции советской станковой картины. Концептуальные намеки, условность манеры, медитативные настроения, выраженные в лаконичной пластической форме, — своеобразная дань молодого художника утонченному поколению 70-х. Но стилизаторство и пессимизм следующего десятилетия прошли мимо. К тому времени из широкого круга интересов выделилось главное направление, в котором Юрий Скачков нашел себя, — пейзаж. Для кого-то консервативный, в общем-то, жанр. Для Скачкова – прибежище духа, живописный источник художественных впечатлений.

По-настоящему судьба художника решилась тогда, когда он подчинил свою жизнь глобальной цели – полному соединению с природой. Жизнь вне города, на Бахиловой поляне, в одном из живописных мест Самарской луки, дала главное, что нужно пейзажисту, — абсолютное погружение в мир, который его интересовал. Ежечасное наблюдение природы, ощущение её значительности, целостности, постоянная работа на натуре в любую погоду превратили его в мастера, с любовью воспевшего наш край. Масштабность полотен с далекой линией горизонта, пространственность, вместившая в себя, кажется, всю Волгу, всю Россию, — другими его картины быть не могли. Широкая душа художника, которую друзья определяли как «море», вмещала в себя весь этот грандиозный простор. Это вообще скачковские понятия – «простор», «воля». Он не раз говорил, что ему тесно в стенах городской квартиры и только в Жигулях он чувствовал себя хорошо.

Душевная отзывчивость художника, мятежность его характера искали свое выражение, во-первых, в пейзажах, передающих многообразие природных состояний (ранняя весна, солнечный зимний день, уходящий дождь, надвигающаяся гроза). В 1990-е Скачков освоил этот тип пейзажа во всей его сложности и тонкости. Почти все, что его волновало, находило реальное воплощение в густой массе пастозных мазков, динамических ритмах композиции, осязаемой рельефной фактуре. Этими приемами создаются перламутровое марево вокруг «Весенних осокорей» (1996) и впечатляющие эффекты ненастного дня в пейзаже «На Волге» (1986). Но никогда даже самая резкая экспрессия не губила цветовых и тональных нюансов его живописи. Вся эта многогранность оттенков и переплетений должна была усилить полнокровную красоту и силу натурных красок. В «Старом осокоре» (2003) ствол лепится разнонаправленными корпусными мазками, превращая impasto в настоящую инкрустацию. Как правило, сама плотность или тонкость красочного слоя используется художником для передачи фактурного разнообразия, определенного цвето- и светосостояния.

Картины Скачкова, в большинстве своем, совмещают общие монументальные решения с техникой раздельного мазка, образующего на холсте многочисленные «S — образные». Спонтанно возникая на картинной плоскости, они создают самые различные эффекты. Их спутанность, узорчатая вязь в картине «Весенний разлив» (2003) становятся пластическим аналогом темы, выявляя скрытую динамику обновленной природы. Подобным же образом формируется впечатление ничем не сдерживаемого свободного роста и полноты растительных сил в картинах «Под старой березой» (1997), «Березы на опушке» (1997), «Дорога в лето» (2001), «Вешние воды» (2003). Каждому пейзажу присуща своя особая тональность, точно найденное цветовое решение. Художник отдает предпочтение звучным, свежим краскам. Построение же картин остается классическим, основанным на чередовании планов.

Жизнь природы на излете зимы в «Березах» (2002) передается в сложном взаимодействии ярких живописных планов с колеблющимися вертикалями стволов. Любимые художником березы Бахиловой поляны погружены в замедленное течение голубоватого зимнего дня. Касаясь верхушками небес, вплетаясь в них прихотливым рисунком ветвей, они становятся частью мира, его бытия. Но для художника русские березы сами по себе – отдельный мир, полный поэзии, легкого волнения и едва уловимого трепета. Пейзаж дышит голубизной, пронизан ритмичным движением темных и светлых контуров.  Так в творчестве Скачкова воссоздается подлинная жизнь природы – её дыхание, шепоты и крики, её покой и смятение. При этом кажется, что вся вера и опыт художника обращены к материальному миру. Но духовное начало, скрывающееся за внешними чертами натуры, проступает в образах картин, внося в них метафорическую мысль.

Сила, управляющая его творчеством, была больше него и больше всех философских концепций. Это величайшая сила – сила жизни. Она звенит во всех его полотнах, оставляя непреходящее чувство восхищения. Словно Древо жизни, раскинуло живописные ветви дерево («Под старой березой»), давая защиту от летнего зноя милым жителям русских лугов. Крона его срезана краями картины, а кажется, распростерлась по всему миру, связав землю и небеса. Оно огромно, устойчиво, щедро, оно как основа жизни. Дерево это писалось художником в разные времена года, в разных состояниях. Точно так же кочуют из картины в картину и знакомые группы берез и осокорей, волшебным образом меняя свои обличия. Территориальная ограниченность, одни и те же пейзажные мотивы заставили живописца пристальнее всматриваться в изменения атмосферы, света, каждодневных нюансов погоды. Именно в такие минуты осознается творческая сила природы. Художник же на какай-то миг превращается в смиренного зрителя. Однако труднее всего представить Скачкова пассивным созерцателем. Обращаясь к пейзажу в горести и в радости, он каждой своей работой вступает в диалог с окружающим миром, внося в картину активное начало. Эти диалогические взаимосвязи человека и природы – новый поворот в классической натурфилософии, качество мировосприятия XX века.

«Под старой березой»

Сила впечатления, производимого живописью Скачкова, решается во многом темпераментностью манеры. Кисть всегда быстра, но касается поверхности холста каждый раз иначе в зависимости от того, что воспроизводит. Техника письма как бы воплощает формальную суть образа. Краска стремится легкими вибрирующими мазками в живописи воды, щетинится в кронах деревьев, сверкает мозаичной росписью на осенней земле. Богатство и разнообразие технических приемов делает картины Скачкова живыми в каждой их части. В этом смысле очень характерен пейзаж «Лбище» (2001), изображающий энергичный зигзаг Волги с живописной линией берега. Здесь каждый элемент пейзажа – берег, небо, вода, дальние горы – имеет свое фактурное качество, свой сокровенный цвет, живет своей жизнью. Каждый «кусок»пейзажа информативен: это драматизм неба, легендарное величие гор, сложная жизнь земли; это говорливая река, несущая вдаль катерок. Художник внимательно прослеживает натуру в её частностях. Светлая и чистая пленэрная гамма не разрушает материальных форм, формируя объективный взгляд на природу. При этом внутренние ритмы. Встречные направления в движении рисунка ландшафта и бегущих вод и облаков охватывают панораму берега, превращая её в цельную картину мира. Это и ряд других полотен («Две дороги», 1993; «Весенние осокори», 1996; «К весне», 1993) убедительно свидетельствуют, что уже в 1990-е годы Юрий Скачков сложился как мастер станковой пейзажной картины, в тонкости освоивший её специфику.Как серьезный профессионал, он заботился о физическом состоянии своих картин. Вдумчивое изучение истории техники живописи привело его к использованию в технологии грунта рецептов старых европейских мастеров. Замешанный на яичном желтке, с добавлением меда, такой грунт обеспечивает прочную связь красок с холстом, гарантирую долгую жизнь произведению и хорошую его сохранность.

За всей этой технической и живописной качественностью, цельностью художественных впечатлений стоит хорошее знание классики вообще и пейзажной в особенности. И поэтичность содержания, и вся система образов в творчестве Скачкова традиционно русские, идущие от Левитана, Остроухова, Дубовского. Но возможности живописного воплощения изучались глубже, осмысливались и перерабатывались художественные приемы импрессионистов, Ван Гога; из русских мастеров особый интерес вызывал Н.Крымов. Русская идея, совмещенная с широкими художественными интересами, возможно, более всего роднит живопись Скачкова с творчеством пейзажистов начала XX века (Союз русских художников). Ведь это они впервые в истории русской живописи соединили реалистический подход к пейзажу с импрессионистическими приемами передачи света и цвета. Скачков также стремился добиться полного зрительского эффекта. Но динамика его собственного внутреннего мира, экспрессия сильных чувств сделали его картины абсолютно современными. Для сегодняшнего зрителя Юрий Скачков – современный русский художник, без всякой провинциальной мелкопоместности и сусальности, но с мощным взаимодействием с европейской культурой.

Ледоход 2003

Продолжая линию русского национального пейзажа, его живопись поэтикой восприятия связывается также с лучшими поэтическими традициями России. Перед полотнами художника в душе вспыхивают знаменитые пастернаковские строчки, эмоции захлестывают, торопятся на перегонки с впечатлениями. Поэзия ледохода у Юрия Скачкова почти пастернаковская:

Еще о всходах молодых
Весенний грунт мечтать не смеет.
Из снега выкатив кадык,
Он берегом речным чернеет <….>

Капель до половины дня,
Потом, морозом землю скомкав,
Гремит плавучих льдин резня
И понажовшина обломков.

Льды  2003

Льды – любимая тема 2002-2003 годов. Скрытый драматизм восприятия последнего года жизни выплеснулся в цикл «ледяных берегов»: «Весна на Солнечной», «На Волге», «Льды», «Береговые льды», «Весенний звон», «Сиреневая гора» (все 2003).  Картины сверкают одновременно красками зимы и весны. В них холодные тона контрастируют с теплыми, экспрессия больших форм – с мелкой россыпью мазков, жесткие ритмы первого плана – с мягко проработанными дальними планами. Пластические метафоры воплощают сложное внутреннее состояние автора: душа на изломе, между теплом и холодом, между двумя мирами, обрывается каждый раз в новом пластическом ключе. При этом подтверждается еще раз мысль о том, что простота мотива, но не бедность чувств – вот качество истинно русского духа.

Сиреневая гора 2003

фрагмент картины «Волга подо льдом» 2003

И как настоящий русский художник. Юрий Скачков в пору своей зрелости приблизился вплотную к созданию программных эпических полотен. «Усолье» и «Русь» — последние картины Скачкова, работа над которыми продолжалась в 2002-2003 годах. Обе картины отличаются широтой живописных обобщений, воссоздают собирательный образ любимой земли, но они совершенно полярны по звучанию. Мажорное чувство, вызываемое «Усольем», гаснет перед величавым покоем «Руси». При всей обширности пейзажного вида и сложности замысла «Русь» лишена пафосности. Вечерняя грусть смягчает пейзаж, внося в него интимную интонацию. Образ вековечной природы как бы соотнесен с человеком. Величественная гармония мира оказывается хрупкой при близком всматривании. Глаз различает цветовые градации в ярких красках осенней природы. И каким-то непостижимым интуитивным образом угадывается вторая тема этой картины – угасание. На наших глазах пейзаж, передающий состояние природы, превращается в насыщенный авторскими переживаниями пейзаж настроения.

“Усолье”

Последние картины Скачкова наполнены мыслями о вечности мира. Они ведают нам, что жизнь глобальна, сложна, интересна. Эти гуманистические идеи, которые внесли в его пейзажи общечеловеческий смысл, особенно прозвучали в неоконченной картине «Усолье». «Усолье» покоряет чистотой и светозарностью красок, ликующим, полным свежести пространством. Весь пейзаж погружен в сияние открытого летнего солнца, дышит переливами света и рефлексами. О солнечном свете здесь забываешь, как о воздухе, которым дышишь. Другой особенностью картины стала её «озвученность»: кажется, слышишь голоса летнего пляжа и радость в них плещет через край. Этот потрясающий эффект достигается чисто изобразительно. Цвет несколько условен, приподнят; сильно, свободно, красиво положен каждый мазок. Резкие цветные штрихи в живописи воды направлены под углом к горизонталям берега. Мир движется, он вдруг опрокинулся – мы буквально ощущаем головокружительность полета. С высоты этого полета видим край сверкающей воды и изумрудных лесов. Пейзаж передает необычно точное впечатление от Усолья, в то же время в нем есть всеобщность. Внутренняя отвага зрелого мастера выразилась в смелом построении перспективы сверху вниз. Внизу – мир Волги с зигзагами берегов и стремительно летящая птица. Над всем этим простором (выше птицы!) парит освобожденная душа Дух веет, где хочет.

Мощная энергетика, жизненная сила пейзажных образов Юрия Скачкова кажется неиссякаемой. Трудно смириться с тем, что масштабные полотна «Усолье» и «Русь» так и останутся «в работе», что их уже никогда не коснется кисть мастера. И поэтому не оставляет сердце тревожное чувство некой несправедливости, роковой неблагосклонности звезд. Только в мастерской, перед подготовленными к выставке холстами, горечь утраты сменяется осознанием неизбывности человеческой души. Эта душа радовалась цветам летнего сада, плакала в ночи, растворялась в дожде, блуждала по бездорожью. Отблески её – в прекрасных картинах этой выставки.

А Юрий Скачков был и остается большим самарским художником.

Елена Титова (с)

 это фрагмент картины «Волга  стынет», когда лёд встает — появляется такой эффект над водой

Дорога в лето 2001

Разлив на Волге 2002

“Родник.2001″

“Весна на Молодецком кургане. 2003″